На четвертом году войны, когда линия фронта стабилизировалась в кровавом клинче, а внимание общественного мнения сосредоточено на дипломатических маневрах и энергетических проблемах, в информационном пространстве происходит тихий, но очень угрожающий процесс. С первых полос информационных ресурсов — как украинских, так и западных — исчезают сообщения из глубины оккупированных территорий. Донецк, Луганск, а также Мариуполь, Бердянск или Мелитополь постепенно становятся в коллективном сознании «белыми пятнами». Это эффект стратегии, точно реализуемой Кремлем, которую для целей этого анализа можно назвать «операцией психологической ампутации».
Целью российских действий в когнитивной сфере является уже не только легитимизация завоеваний для внутреннего потребления. Главным вектором является формирование у жителей свободной Украины и в западных обществах убеждения о необратимости изменений. Москва стремится, чтобы Киев признал эти земли не «временно оккупированными территориями», а чужеродным организмом, безвозвратно утраченным и несовместимым с остальным государством.
Этот механизм опирается на два столба. Первым является тотальная информационная блокада, создающая «цифровой концлагерь». На захваченных россией территориях ликвидирован доступ к украинским медиа, мобильным сетям и независимому интернету. Поток информации строго контролируется, а за владение украинской SIM-картой или использование VPN угрожают репрессии. В результате возникает герметичный пузырь. Жители оккупированных территорий не знают, что происходит в Киеве, а Киев — что важнее для данного анализа — перестает получать ежедневный поток информации о судьбе своих граждан. Отсутствие текущих сообщений о сопротивлении или репрессиях приводит к угасанию эмоциональной связи. То, чего мы не видим, перестает болеть.
Вторым столбом является создание альтернативной реальности, то есть «потемкинские деревни 2.0». Российская машина пропаганды перестала эпатировать образами войны с этих территорий. Ее заменил нарратив «возвращение к нормальности». В социальных сетях, направленных на западного потребителя, распространяются образы отстроенного театра в Мариуполе, новых дорог или молодежных фестивалей в Мелитополе. Посыл четкий: «Здесь уже нет войны, здесь Россия, здесь стабильно».
Эта стратегия должна привести к явлению, которое в психологии называют габитуацией, — привыканием к раздражителю. Россия хочет, чтобы мы, глядя на карту Украины, подсознательно воспринимали линию фронта как новую государственную границу.
Наибольшей угрозой, вытекающей из данного процесса, является изменение восприятия населения, проживающего на этих территориях. В украинской (и польской) публичной дискуссии все чаще — хотя все еще робко — раздаются голоса, предполагающие, что оставшиеся там люди подверглись «обрусению», что они приняли новую власть или «заражены» вражеской пропагандой. Это именно тот эффект, на который рассчитывает Кремль. Если мы перестанем думать о жителях Бердянска как о заложниках, ожидающих освобождения, а начнем думать о них как о «русскоязычном населении буферной зоны», политическая цена отказа от этих земель резко упадет.
Для западных политиков, ищущих выход из конфликта («exit strategy»), этот процесс удобный. Он позволяет рационализировать возможные территориальные уступки. Нарратив о «реализме» и «компромиссе» набирает силу, когда предмет переговоров — то есть территория и люди — становится в сознании общественности абстрактным и далеким.
Следует подчеркнуть, что «синдром отрезанной конечности» является ловушкой. Принятие статус-кво на оккупированных территориях ведет не к стабилизации, а к узакониванию метода свершившихся фактов. Молчание о том, что происходит в подвалах на оккупированных территориях, является формой согласия на эти действия. Россия использует медийную тишину для проведения окончательной социальной инженерии: замены населения, индоктринации детей и физического устранения нелояльных единиц.
Аналитические выводы однозначны: борьба с данным нарративом требует активного «поддержания жизни» темы оккупации в информационном пространстве. Нельзя позволить, чтобы эти территории стали черной дырой. Каждый отчет о репрессиях, каждое упоминание об украинских корнях этих городов является контрразведывательным действием против российской операции влияния. Если мы допустим ментальное отсечение этих земель, их физическое отсечение за столом переговоров будет уже только формальностью.
PB
