Источник: Ксения Кириллова, для StopFake

Говоря о современной российской идеологии, большинство экспертов сходится на мысли, что ее, как таковой, попросту не существует. Я уже не раз отмечала, что российская пропаганда не опирается на рациональную систему взглядов, а создает массу образов и состояний, которые вызываются этими образами. Российское телевидение создает не идеологию, а ощущение, обращаясь напрямую к чувствам, к инстинктам, рефлексам и страстям, совокупность которых подталкивает людей к тому, чтобы не только принять, но и всецело поддержать политику Кремля. Эти ощущения могут базироваться на идеализированных образах прошлого, страхах, ненависти, иллюзорных и часто противоречащих друг другу конструкциях и так далее.

«Информационные операции» Москвы за рубежом во многом похожи на ее тактику внутри страны. Это ложь, клевета, смешение фактов, создание конспирологических теорий и множества противоречащих друг другу версий реальности, призванных разрушить понятие правды как таковой, а также использование малейших противоречий, существующих в западных обществах. Однако для работы с определенными группами населения за рубежом (как являющимися частью российской диаспоры, так и нет), Кремль создает специальные мини-идеологии – отдельные мировоззренченские системы, направленные на конкретные общественные группы. Можно выделить лишь несколько идеологических направлений, разрабатываемых или поддерживаемых Москвой.

  1. Религиозно обоснованная идеология, направленная в первую очередь на крайне-правые группы за рубежом. Для этой идеологии характерно агрессивное имперство, упор на «традиционные ценности» в сочетании с ярым неприятием ценностей западных, часто – псевдорелигиозное обоснование превосходства «белой расы» или отдельных народов (порой – с элементами откровенного нацизма), упор на мессианский характер деятельности своих сторонников, создание иллюзии «войны цивилизаций», «священной войны», страх перед эмигрантами и т.д.

Очень часто западные исследователи совершают ошибку, считая, что именно эта религиозно-фашиствующая идеология отражает мировоззрение современных россиян. Однако важно понимать, что процент религиозных радикалов в самой России сравнительно невелик, а проводимая РПЦ идеология воспринимается большинством скорее, как КПСС во времена позднего СССР – нечто необходимое и «незаменимое», но не вызывающее фанатичной веры. Церковь ассоциируется в глазах «путинского большинства» скорее с необходимым средством защиты национальной идентичности, чем, собственно, с религией. Когда таким людям говорят об угрозе для православных святынь за рубежом, это воспринимается больше как удар по некоему государственному элементу, по символу присутствия России на территории других стран.

Однако за рубежом восприятие Русской православной церкви существенно отличается. К примеру, многие сторонники сепаратистов на востоке Украины вполне органично воспринимают тезисы Московского патриархата о сакрализации верховной власти России и ее внешней политики, включая развязанные Кремлем войны. Аналогична ситуация с сербскими радикалами, для которых участие в проводимых Россией операциях (включая подготовку переворота в Черногории) часто воспринимается именно как «священный долг» и «защита нашей веры». Это же касается и крайне правых групп в США. Таким образом, образ России как «оплота традиционных ценностей» и религиозно-державная составляющая зачастую воспринимается на Западе намного искреннее и глубже, чем внутри страны.

  1. Одной из самых популярных форм крайне-правой идеологии «на экспорт» стало «евразийство» Александра Дугина – идеолога, который, опять же, известен за рубежом больше, чем в самой России. Крупные американские издания уже не раз описывали связи местных «белых суперматистов» с Россией, и в частности, с последователями Дугина. Не менее сильна поддержка Москвой крайне-правых и в Европе, в особенности на Балканах, где «великодержавные» пассажи о возрождении «Великой Сербии» находят отклик в сердцах местных националистов. При этом, если большинство россиян, даже поддерживая Путина, часто видит недостатки своей страны, и лишь боится, что в случае смены власти «станет еще хуже», зарубежные поклонники России могут искренне верить в идею Москвы как Третьего Рима и последнего форпоста в «защите христианства от либерального царства Антихриста».
  2. Частным случаем крайне-правой идеологии стала система взглядов, разработанная специально для потомков белых эмигрантов за рубежом (в первую очередь в США), категорически не приемлющих советского прошлого. Помимо чисто российских атрибутов вроде ярко выраженной имперской идеологии, предельной сакрализации последнего императора Николая II и категорического неприятия любого проявления национального самосознания народами, населяющими бывшую Российскую Империю, она содержит также весьма причудливые конструкции.

К примеру, вопреки всем историческим фактам, данные проявления национального самосознания, равно как и прозападные устремления постсоветских стран, объявляются здесь порождением советского коммунизма, а вовсе не способом сопротивления ему, как это было в действительности. Согласно идеологии Российского Обще-Воинского Союза, именно большевики проводили «насильственную украинизацию Украины», и именно американцы сегодня «раскручивают «красный проект» в Новороссии». Абсурдность таких конструкций очевидна и без дополнительных комментариев, однако они достаточно эффективны, чтобы поддерживать антизападные и антиукраинские настроения у сегодняшних «монархистов».

  1. Советско-коммунистическая идеология является, пожалуй, самой естественной из перечисленных систем взглядов, и более всего совпадает с настроениями внутри самой России. В общем-то, она базируется в большинстве своем не на мировоззренческой конструкции, а на эксплуатации чувства ностальгии по идеализированному советскому прошлому. Рациональный компонент здесь вводится только в той части, в которой мифы и образы из прошлого используются для оправдания сегодняшнего роста милитаризма и агрессивной политики Кремля. Сюда относится проведение «Бессмертных полков» и других вариантов романтизации советской версии истории, эксплуатация ощущения Холодной войны и, разумеется, провозглашение цели «восстановления СССР» как основы российской внешней политики. Либеральные ценности, в отличие от предыдущей идеологии, здесь объявляются уже не «порождением» коммунизма, а напротив, созданием его врагов – «проклятых империалистов». Тот факт, что экономическая политика внутри самой России, мягко говоря, далека от «социального государства», в данном случае тактично замалчивается.

Внутри самой России «коммунистический» и «монархический» патриотизм часто прекрасно уживаются друг с другом, но за рубежом в силу неприятия определенной частью эмигрантов и их потомков всего, связанного с СССР, многочисленным правительственным и окологосударственным организациям «по работе с соотечественниками» приходится разводить эти группы и работать с каждой из них отдельно.

  1. Поддержка западных «крайне левых», в первую очередь анархистов и коммунистов. При том, что внутри России анархисты объявляются террористами и подвергаются преследованиям и пыткам, Москва, безусловно, заинтересована в поддержке радикальных левых сил за рубежом. Люди таких взглядов отличаются неприятием государства как такового, и, соответственно, всех существующих институтов власти, в первую очередь – правоохранительных. Это именно они еще при прежней администрации США демонстративно сжигали американские флаги и организовывали уличные беспорядки. Некоторые из них питают открытые симпатии к России и являются поклонниками RT. На сайтах крайне левых в США можно встретить высказывания о том, что Соединенные Штаты, как страна, «не имеют права на существование», что, безусловно, выгодно Кремлю.

Однако специфика этой группы заключается в том, что для взаимодействия с такого рода левыми Россия не имеет готовой «идеологии на экспорт». Поэтому взаимодействие Москвы с левыми радикалами осуществляется в основном через фальшивые аккаунты – с целью создания хаоса и получения нужной «картинки» для большей радикализации правого спектра. Наиболее известной попыткой Кремля напрямую взять под контроль часть левого движения стала активность лидера сепаратистского движения за выход штата Калифорния из состава США – «Yes California» Луиса Маринелли, имеющего тесные связи с Москвой. Правда, самому Маринелли, имевшему до этого репутацию ультраконсерватора, для новой роли пришлось срочно «перекрашиваться» в либерала, а соратники по движению в конце концов отвергли его, после чего любителю России пришлось переезжать на ПМЖ в Екатеринбург.

Тем не менее, американские крайне правые явно представляют больший приоритет для Кремля, чем левые, в первую очередь в силу своей специфики. В отличие от левых радикалов, которые придерживаются анархистских взглядов, и потому не имеют представительства во власти и не участвуют в политической борьбе, оставаясь довольно маргинальным «уличным» движением, ультраправые стараются активно влиять на политическую жизнь. Они делают упор на патриотическую риторику, способную привлечь большее количество последователей, настроены государственнически, и предпочитают не утопическую коммунистическую анархию, а националистическую диктатуру.

Подводя итог, можно сказать, что радикальное поведение и антигосударственная риторика ультралевых, безусловно, используется Москвой, однако прямые контакты Кремля с этим движением затруднены. При этом правыми экстремистами Москва поддерживает вполне явные прямые контакты, что добавляет ей рычагов воздействия на правый спектр (учитывая, что структуры крайне правых в принципе организованы лучше, чем левые). При этом далеко не все американские умеренные либералы питают симпатии к России – в отличие, допустим, от многих европейских «левых».

Нетрудно заметить, что многие из перечисленных идеологий внутренне противоречивы, и почти все они противоречат друг другу. Однако они имеют ряд общих черт и приемов построения, что позволяет им довольно успешно привлекать последователей на Западе.

  1. Кремлевская пропагандистская машина прекрасно освоила ключевой принцип создания любой иллюзорной реальности: идеология не обязана быть логичной и неопровержимой. Главное, она должна быть приятной, импонирующей взглядам и ожиданиям людей, отвечающей их страстям и льстящей их самолюбию. Именно против такой идеологии бессильны факты и правда, любые, самые неопровержимые доказательства, очевидные поступки и т.д. Она принимается добровольно, без всяких репрессий, и в условиях абсолютной информационной свободы. В отличие от Советского Союза, чья пропаганда действовала только на людей прокоммунистических взглядов, каждая из перечисленных идеологий идеально подбирается под свою целевую группу.
  2. В каждой из перечисленных идеологий существует образ врага, притом «врагом», опять же, объявляется та категория людей, которую определенной группе естественно считать врагами, и которые вызывают у них наибольшие фобии. Для американских крайне левых источником всех бед объявляется государство, для националистов – «еврейский заговор», для религиозных фанатиков – образ «либерального Антихриста» и так далее. Как уже говорилось, обвинение той или иной группы в реальных или придуманных бедах, чаще всего, не имеет ничего общего с реальной действительностью, но оно настолько импонирует сознанию определенных групп, что они будут до последнего придерживаться комфортного для них мировоззрения.

К слову, точно такие же технологии применяются и внутри самой России. К украинцам многие россияне испытывают обиду за то, что «младшие братья» выбрали другой, независимый от России путь, предпочли ориентироваться на Запад и тем самым «предали» Москву. Ненависть к американцам сохранилась в россиянах, можно сказать, «генетически», со времен Холодной войны, и в наши дни компенсирует чувство ущербности российского обывателя перед явным американским превосходством в развитии техники, науке, кино и в уровне жизни. Сексуальные и религиозные меньшинства, анархисты и прочие движения, а также интеллигенция в России всегда были маргинальными, немногочисленными, а потому не вызывают сочувствия широких масс.

  1. Самый главный, завершающий момент формирования иллюзорной реальности – «привязка» неугодных Кремлю явлений и процессов к перечисленным врагам и фобиям. На примере самой России можно вспомнить, что именно меньшинства (мусульмане, крымские татары, оппозиционеры и т.д.) обвиняются в терроризме, украинцы – в совершении «диверсий» в оккупированном Крыму, американцы, в частности, ЦРУ – в проплачивании протестных митингов и так далее.

Подобная технология, к слову, используется Дональдом Трампом и его сторонниками в США, при этом попадая в странный унисон с Москвой. Для поклонников Трампа самыми сильными фобиями выступают, чаще всего, страх перед эмигрантами, развитие женской эмансипации, а для старшего поколения – страх перед коммунистами, которые являются самыми «желанными» врагами для этой категории людей. Именно поэтому для «продвинутой» части электората одна за другой выдвигаются конспирологические теории, согласно которым расследование ФБР и спецпрокурора Мюллера и любое неприятие Трампа – это не что иное, как часть «коммунистического заговора», призванного «разрушить Америку».

На самом деле, во-первых, крайне левое крыло достаточно немногочисленно даже Демократической партии. Во-вторых, крайне неверно сводить анти-трамповские настроения к политической борьбе. Поведение действующего президента США воспринимается как недопустимое людьми самых разных взглядов, в первую очередь, специалистами по национальной безопасности, в силу своей работы чаще всего вообще не имеющих тех или иных партийных симпатий. Более того, значительная часть Республиканской партии категорически не приняла Трампа.

Достаточно сказать, что именно по этой причине часть лояльных прежде республиканцев откололась от партии и создала альтернативное консервативное движение, выступающее исключительно с патриотических позиций. Лидером этого движения «Stand Up Republic» стал бывший сотрудник ЦРУ Эван Макмаллин. Таким образом, очевидно, что основная часть американского общества придерживается весьма умеренных, центристских взглядов. Основной проблемой Соединенных Штатов является лишь то, что подобные настроения пока не находят своего выражения в высших эшелонах американской политики.

Однако, как уже говорилось, реальность просто не в силах выдержать конкуренцию с иллюзией, поскольку многие люди верят в то, во что они хотят верить. Виртуальный мир стремится подменить настоящий уже не на уровне отдельных маргинальных групп, но правительств целых стран. И противоядия от этого разрушительного явления пока не создано.

Источник: Ксения Кириллова, для StopFake