Якуб Ольховский
Компании по дезинформации и пропаганде, которые Россия проводит как элемент гибридных действий, используя информацию в качестве оружия в стратегической конфронтации с Западом (это не единственный инструментарий; в этом противостоянии применяются также энергетические ресурсы, культура, религия, язык, история и т.д.), – явление не новое. По крайней мере, в последние несколько лет эту проблему поднимают журналистские круги и неправительственные организации, она является предметом дискуссий на научных конференциях. Однако масштабы угрозы не были оценены должным образом ни широкой общественностью, ни политиками – в том числе и в Польше. Фактически для осознания веса угрозы понадобилась эскалация действий со стороны России, усилившая гибридную войну против Запада (и Польши). К сожалению, только появление в сентябре 2025 года российских дронов над Польшей, сопровождаемое скоординированной интенсивной информационной атакой, заставили Польшу начать воспринимать такие угрозы серьезно.
Это, в итоге, положительный сигнал, но в контексте более частых рефлексий по поводу эффективных методов противодействия российской дезинформации и пропаганде следует рассмотреть проблему в более широкой перспективе. Следует задуматься над вопросом: почему дезинформационные и манипулятивные действия России настолько эффективны? Безусловно, важным фактором является специфика этих действий, а именно: тот факт, что Россия использует дезинформацию скоординированно и целенаправленно, привлекая значительные материальные и человеческие ресурсы. Кроме того, подобные мероприятия осуществляли и Советский Союз, и царская Россия, и были наработаны проверенные схемы и модели. Несомненно, в пользу Москвы играет асимметрия, вытекающая из фундаментальных аксиологических отличий между демократическими и авторитарными государствами. Имманентной чертой демократии (условно говоря, Запада) является свобода слова. Это дает авторитарным режимам существенное преимущество: они контролируют собственную инфосферу и одновременно могут беспрепятственно влиять на демократические общества, используя их открытость и мировоззренческий плюрализм. Иными словами, Запад имеет крайне ограниченные возможности манипулирования российским обществом, в то время как Россия может свободно (и безнаказанно) влиять на западное общественное мнение и общественные настроения, формируя их в соответствии с собственными потребностями. Проще говоря, любой гражданин России, критикующий власть и восхваляющий западные ценности, должен быть готов к потере свободы (или даже жизни); в свою очередь, любой человек на Западе, критикующий западные ценности и институты и продвигающий пророссийские нарративы, просто пользуется своим правом на свободу слова и гражданскими свободами. Очевидно, что Москва использует эту «слабость» Запада.
Однако это не единственное объяснение эффективности дезинформационных мероприятий. Нельзя пренебрегать системными, политическими и стратегическими факторами, но следует учитывать и более широкий контекст. Пропаганда и манипуляция не являются изобретениями XXI века. Они всегда использовались для достижения разных целей. Каждый уважаемый правитель имел придворного летописца, который превозносил своего патрона и дискредитировал его противников (что до сих пор представляет проблему для историков, пытающихся установить истину). В XX веке тоталитарные режимы прекрасно понимали силу пропаганды — в Третьем Рейхе одной из ключевых фигур был министр пропаганды, а в Советском Союзе механизм пропаганды (подкрепленный террором) был доведен до совершенства. Он не ограничивался манипулированием собственным социумом, а экстраполировался наружу, демонстрируя ощутимые успехи как в случае широких масс (вспомним западных рабочих, блокировавших поставки оружия для воюющей Польши в 1920 году), так и элит (западных интеллектуалов, превозносивших «коммунистический рай рабочих и крестьян»). Именно в СССР возник термин «полезный идиот», обозначающий личность, верящую в советскую пропаганду и распространяющую ее, не осознавая факта манипуляции. Авторство этого термина приписывают Владимиру Ленину, хотя документально это не подтверждено.
В то же время Ленин был бесспорно убежден, что «кино является самым важным из искусств». Он видел в кинематографе мощный инструмент воздействия на массы, особенно на неграмотную часть населения Советского Союза. Технологический прогресс и связанное с ним развитие средств коммуникации и передачи информации стали ключевыми инструментами пропаганды – не только для диктаторов, но именно они использовали и используют их наиболее креативно, инновационно и эффективно.
И именно стремительное технологическое развитие в XXI веке, происходящее в геометрической прогрессии, предоставило России армию троллей. Эффективность этой армии зависит не только от ее численности и масштабов деятельности, но и от цивилизационных изменений, сопровождающих технологическую революцию, а также от вытекающих из нее трансформаций.
В информационную эпоху ресурсом, инструментом, товаром и оружием стала именно информация. С одной стороны, доступ к ней является ключевым, с другой – никогда в истории этот доступ не был столь всеобъемлющим, прежде всего благодаря интернету. В 2024 году в Польше 96% домохозяйств имели доступ к сети, а количество активных SIM-карт превышало 53 млн. Однако эта беспрецедентная доступность информации не трансформируется в повышение уровня знаний, образование или развитие общественного сознания. Напротив, постоянный поток данных выявляет когнитивные ограничения – мы не в состоянии обработать такое количество материала, а также отобрать, идентифицировать и отличить правдивую информацию от ложной. Это явление иногда называют «инфодемией», но, пожалуй, наиболее точно его сущность отражает термин «информационный смог» – мы живем в густом информационном тумане, который к тому же токсичен.
Важно, что избыток информации сопровождается ее упрощением (это явление иногда называют «мемизацией» – мы не читаем книги, а просматриваем мемы), а в долгосрочной перспективе – снижением способности концентрироваться и понимать сложные сообщения. В результате никто ничего не читает, а если и читает, то не понимает – это, конечно, упрощение и преувеличение, однако исследования уровня чтения поляков, проведенные Национальной библиотекой, не внушают оптимизма. В 2024 году по крайней мере одну книгу прочитал 41% поляков (включая учащихся и студентов), при этом более половины из них прочитали одну или две книги (чаще всего это социально-бытовые романы и детективы). Это означает, что большинство поляков вообще не читают книги. Следует подчеркнуть: хотя книги мы чаще читаем в «традиционной», бумажной версии, все остальные материалы и контент потребляем преимущественно в цифровом формате. Цифровое информационное пространство руководствуется принципом «кликабельности», способствующим распространению поверхностной, часто противоречивой или радикальной информации.
Как следствие, у поляков имеются проблемы с пониманием прочитанного текста: исследование Польского экономического института от 2023 года свидетельствует, что содержание кредитного соглашения поняли 39% опрошенных, а фрагмент газетной статьи – 47%. В свою очередь, исследования ОЭСР демонстрируют, что 70% взрослых поляков испытывают трудности с пониманием текста, а почти 40% обладают компетенциями, относящими их к категории так называемых функционально неграмотных.
К этому прилагаются когнитивные искажения, в частности, чрезмерный оптимизм по поводу собственных навыков и знаний или склонность считать фактами те мнения, которые нам близки и которые мы разделяем. В то же время, в сложной и неопределенной реальности появляется тенденция к поиску простых ответов на сложные вопросы, а страх и неуверенность побуждают руководствоваться эмоциями и искать «виновных». Все это очень просто использовать, например, через социальные сети.
Здесь следует отметить, что хотя теории заговора существовали всегда, а не появились только в XXI веке, их популярность растет именно сейчас благодаря технологическому развитию и интернет-платформам. Особое значение имел период пандемии COVID-19: страх и неопределенность, с одной стороны; часто хаотичные и непоследовательные действия правительств – с другой привели к взрыву популярности разнообразных конспирологических теорий. Это было мгновенно использовано российской машиной дезинформации и пропаганды для поляризации западных обществ, подрыва доверия к институтам и т.д. Подготовленная тогда широкая сеть различных субъектов, призывающих «включить мышление», сейчас используется, в том числе, для распространения антизападных, антиукраинских и пророссийских нарративов.
Результатом всех этих процессов является рост роли и значения социальных сетей, которые: а) упрощают сообщения; б) продвигают громкие, эмоционально окрашенные (преимущественно отрицательно), радикальные материалы; в) позволяют широкое распространение любого контента, включая вредный, опасный, фальшивый или мало ценный; г) способствуют образованию «информационных пузырьков», углубляющих радикализацию и социальную поляризацию.
Логику социальных сетей, фактически служащую интересам (и прибылям) их владельцев – крупных технологических корпораций (Big Tech), перенимают другие медиа в погоне за кликабельностью. Достоверная журналистика вытесняется менее требовательным, но более привлекательным контентом.
Следствием этого является не только рост уязвимости обществ к манипуляциям и дезинформации. Последствия будут долгосрочными: игнорирование знаний, вытеснение экспертов инфлюэнсерами, агрессия, социальные расколы, атомизация общества, исчезновение социального доверия. Отдельным вопросом является роль стремительного развития искусственного интеллекта – по оценкам компании McKinsey, глобальный спрос на вычислительную мощность к 2030 году увеличится в три раза, а 70% этого спроса будет связано с развитием ИИ. Стоит отметить, что базы данных также можно отравить ошибочной информацией, – и есть доказательства, что это уже происходит.
Бесспорно, это не исчерпывающий список причин эффективности российской дезинформации. Однако следует помнить, что Россия последовательно и эффективно использует слабые места Запада – в этом случае абсолютизацию свободы слова и растущую мощь технологических гигантов, а это порождает опасное убеждение, что каждое мнение следует выслушать, с каждым мнением считаться, а главное – на этом зарабатывать.
Мы также должны осознать, что люди, которые не читают книг, имеют проблемы с концентрацией внимания, критическим отбором информации, подвергаются воздействию эмоциональных заголовков и черпают знания из мемов, чрезвычайно уязвимы к дезинформации и манипуляциям. И это не вина России.
