Источник: Андрей Черкасов, для Настоящего Времени
Тема внешнего вмешательства – конек российских властей. О нем вещают чиновники практически всех уровней, обвинения в адрес «коллективного Запада» доведены до автоматизма. Но для борьбы с таким нашествием западных врагов нынешним кремлевским идеологам современности уже не достаточно, пишет «Настоящее Время». Нужен символ из прошлого, историческая личность, желательно царского или княжеского уровня, которой можно оправдать сегодняшнюю политику. 800-летний юбилей Александра Невского – прекрасный повод, и русский полководец сразу же в первых строчках сообщений и сюжетов на провластных телеканалах.
Тема российской государственной политики памяти поднималась в нашей программе не раз. Но, пожалуй, впервые мы говорим о событиях многовековой давности, которые используются для пропаганды наших дней. Как глубоко Кремль готов уходить в историю, чтобы поддерживать в обществе атмосферу «враг у ворот»? Мы говорим об этом с российским историком, профессором Европейского университета Санкт-Петербурга Иваном Куриллой.
– Понятно, что сейчас отмечается круглая дата вокруг Александра Невского. В истории нашей страны было много выдающихся личностей, однако вокруг Невского формируется некий культ. Для чего?
Многое из того, что мы, кажется, о нем знаем, на самом деле придумано более поздними историками
– Ну он не сейчас, конечно, начался. Его, если говорить только о последних десятилетиях, то его активно сначала продвигала Русская православная церковь. Александр Невский – очень удобная фигура. О нем очень мало известно на самом деле. То есть очень многое из того, что мы, кажется, о нем знаем, на самом деле придумано более поздними историками, домыслено. И вот в этом смысле он очень легко используется как символ. То есть вот что ты про него сказал – то и было. Или что про него сказали предыдущие историки, начиная с Карамзина, – вот то мы о нем и знаем. И его основная роль, что ли, этой фигуры – то есть не исторической личности, а вот того символа, который из него делают, – была в том, что он воевал с Западом и пытался дружить с Востоком. Александр Невский – это вот тот самый, сейчас он уже выглядит как человек, который дружил с Китаем и воевал с НАТО. Ну, в общем, вот примерно так.
– То есть это – некая сакральная фигура, символ нынешней политики российских властей. А для тех, кто задает неудобные вопросы относительно его «дружбы с Востоком», как вы сказали, – начинаются проблемы?
– Ну проблемы я видел, по-моему, такие, большие проблемы, уровня вызова на беседу к следователю человека, который сравнил Александра Невского с Власовым. И тут не очень понятно – его вызвали за Невского или за Власова? Потому что вот Власов-то точно – в центре внимания властей, поскольку это действительно история Второй мировой войны, это тот набор исторических фактов и событий, за которыми государство следит уже довольно давно.
– Почему Великая Отечественная война так активно используется в российской госпропаганде все последние годы и почему, как сейчас видим, этого уже становится мало, если вспоминают о русских князьях столь далеких времен?
Мне кажется, что отличие сегодняшней пропаганды в том, что нынешнее поколение политиков на самом деле большой войны не боится
– Как мне представляется, почему война оказалась таким важным элементом современной пропаганды? Потому что война предоставляет довольно простой, однозначно понимаемый символический язык. То есть вот – есть враги, есть предатели, есть герои. Есть наши, есть чужие, враги, которые на нас нападают. Вот простым таким языком прошлого. И, видимо, этого языка уже не хватает. Потому что при всем трагизме и величии Второй мировой войны все-таки набор символов, которые она оставила, ограничен, конечен. И видимо, для того, чтобы все оттенки современной политической ситуации выразить, его уже не хватает. И вот появляется, наверное, желание найти еще какую-то политическую фигуру в прошлом. Что общего здесь – между использованием Александра Невского и использованием Второй мировой войны, – то, что и там и здесь нужен однозначно понимаемый символ. Чтобы все считывали, вот условно, население, народ, считывали одинаково то, что хочет сказать власть, то, что хочет сказать пропагандист.
– Мы вообще наблюдаем такую ресоветизацию общества. Последние соцопросы, проведенные «Левада-Центром», показывают рост популярности Сталина, звучат предложения открывать в стране Сталин-центры. В Москве проводился опрос о возвращении памятника Дзержинскому на Лубянке, хотя там также фигурировал и Александр Невский. Это что, такой советский реваншизм?
– Закончилось все тем, что Собянин очень быстро отменил этот опрос, потому что, в общем, оказалось, что голосования и за того, и за другого идут очень рядом, близко и раскалывают основную, консервативную базу поддержки, собственно, нынешней власти. Потому что оказалось, что эта база делится очень четко на «советских людей», которые Дзержинского и условного Сталина могут поддержать, и на православных людей, которые поддержат Александра Невского, но при этом к Сталину относятся очень плохо. Для Кремля мне представляется фигура Сталина даже опасной. Его скорее используют как пугало для либералов, чтобы вот либералы, не дай бог там, не проголосовали за коммунистов в «Умном голосовании». Вот сейчас это активная тема. Но при этом сами они Сталина не сильно любят все.
– Тем не менее общество все время пугают потенциальным военным конфликтом. Пропаганда вбивает в головы, что весь мир против России, что все ополчились на нашу страну, прямо как в период холодной войны.
– Я вообще скажу, что мне кажется, что отличие сегодняшней пропаганды, последних лет, от того, что было пропагандой в двадцатом веке – что накануне войны, что даже там в условно-брежневскую эпоху, – состоит в том, что нынешнее поколение политиков – и пропагандистов, конечно, но и политиков, которые за это все отвечают: оно на самом деле большой войны не боится. То есть оно привыкло, оно выросло с представлением о том, что, видимо, ядерное оружие дает в этом смысле гарантию от повторения большой войны. А раз так – то и историю, и, в общем-то, угрозу войны можно вполне использовать в пропагандистских, политических целях, и прежде всего – во внутриполитических. То есть мне кажется, что внутриполитическая накачка существованием некоего большого врага – она именно внутриполитическая. Это не потому, что российское руководство хочет ссориться с Западом, а потому, что оно хочет за счет надувания этой западной угрозы добиться каких-то целей внутри страны. И вот это именно так. И при этом не боится того, что эта накачка угрозой действительно выльется в реальный военный конфликт.
Источник: Андрей Черкасов, для Настоящего Времени
