Наталья ИЩЕНКО
Украинцы, имеющие родственников в РФ и пытающиеся рассказать им о реальной ситуации в Украине, постоянно сталкиваются с эффектом «как горохом в стенку», поскольку их усилия дают нулевой результат. Какие бы доводы и доказательства не приводили жители украинских городов и сел, находящихся под обстрелами, они обычно слышат в ответ только штампы российской пропаганды из телевизора. Это либо рассказ о том, что «никаких обстрелов городов нет», либо обвинения в том, что «украинцы сами себя обстреливают», либо оправдание российской агрессии «угрозой» то ли со стороны Украины, то ли «НАТО» (США, «Запада» и т.п.)
Если послушать, что сегодня думают обычные граждане РФ о войне с Украиной, то становится понятно: они существуют в какой-то своей параллельной реальности, за тотальным информационным железным занавесом. Все, кто в последние дни активно пытался общаться с жителями России, натолкнулись на непонимание. Россияне не слышат или не хотят слышать «другую сторону», но продолжают безоговорочно верить своей власти и своему телевидению.
Я думаю, что многие украинские граждане уже уяснили для себя, что спорить с людьми, говорящими пропагандистскими штампами, не имеет никакого смысла.
Впрочем, для профессиональных коммуникационщиков и медийщиков этот вывод не приемлем. Украинское и западное медийное сообщество не оставляет и никогда не оставит попыток «достучаться» до россиян.
Но как это сделать? Возможно ли в принципе опровергать для российской аудитории фейки, распространяемые российскими медиа, и доносить до них правдивую информацию о событиях в мире, который их окружает, и в первую очередь, в Украине?
Здесь первое, с чего мы должны начать – это понять и принять тот факт, что постправда, в окружении которой мы жили последние годы, предполагает равноправие реального и виртуального, настоящего и вымышленного, правдивого и фейкового миров. В таких условиях любая ложь может восприниматься огромными группами людей, а также целыми народами, как истина, тогда как правдивые сведения, напротив, могут трактоваться как ложь.
В этих условиях ограничиться простым опровержением недостоверных сведений не получится. Какой бы абсурдной и алогичной ни была ложная информация, даже совершенный и исчерпывающий разбор «на запчасти» всех фейковых конструктов не сможет гарантировать, что аудитория, которая раньше верила в этот фейк, перестанет это делать.
Ключевое слово здесь «верить». Ибо вторая важная вещь, о которой должны знать все медийщики и особенно «стопфейкеры», – это то, что понятие правды в мире постправды давно перестало быть абсолютным и стало относительным. Правда стала тем, во что верят люди, превращаясь из объективной реальности в субъективный аргумент.
Поэтому недостаточно собрать и обнародовать рациональные аргументы в пользу правдивых сведений, недостаточно опровергнуть фейк. Надо еще убедить аудиторию в своей правоте, то есть сделать так, чтобы люди не просто узнали об истинном положении дел, но и ПОВЕРИЛИ в эту реальную правду. То есть простым информированием исправить ситуацию не удастся.
Для того чтобы «достучаться» до россиян, нужно принципиально менять концепцию коммуникаций с российской аудиторией.
Во-первых, нужно прекратить руководствоваться утопическим тезисом о том, что «правда само пробьет себе дорогу». Надо смириться с «постправдным» миром, в котором правда и ложь равноправно (!) конкурируют между собой за мозги людей. То, что кажется очевидным в нормальном мире, в мире постправды требует убедительных и наглядных доказательств.
Таким образом, для преодоления эффекта бросания гороха о стенку придется каждый раз, по каждому событию готовить «месседж бокс» из аргументов, которые были бы весомыми и убедительными для «той стороны».
Это трудно. Ибо, в частности, нужно будет признать, что российские матери могут верить пропаганде на ТВ больше, чем собственному сыну, попавшему в плен, и это нужно учитывать в дальнейших коммуникациях. Также придется каждый раз ярко и аргументированно доказывать, что прицельный обстрел жилых массивов – это военное преступление, как и расстрел гражданских во время эвакуации, и почему роддом не может быть военной целью.
Но даже с наиболее вопиющими и, казалось бы, однозначными случаями могут возникать проблемы.
Например, бомбардировки больницы и роддома в Мариуполе россияне считают «оправданным действием». Потому что, как рассказал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, этот роддом является «базой ультрарадикального батальона «Азов». Даже кадры, на которых видно, что в доме были роженицы, получившие ранения, не убедили его (и, очевидно, многих россиян). Лавров признал, что видел репортажи из Мариуполя, но назвал их манипуляцией, потому что в сообщениях СМИ «не было внимания к другой стороне».
И вот здесь – будем говорить честно – стандартных журналистских подходов и стандартных информационных материалов будет недостаточно для эффективного общения с россиянами за их «железным информационным занавесом».
Для того чтобы пробиться сквозь «фильтры восприятия», установленные в мозгах россиян властями РФ, мало журналистики – нужны стратегические коммуникации.
Этот термин имеет много разных определений. Можно описать его так: стратегические коммуникации всегда имеют цели и задачи, нацелены на четко определенную аудиторию, и доносят до нее заранее определенные месседжи через определенные коммуникационные каналы. То есть вместо информационного потока – целенаправленная информационная работа.
Но в этом контексте важной проблемой, которую следует решить для достижения эффективного коммуникационного воздействия на российскую аудиторию, является наличие эффективных каналов коммуникаций.
Дело в том, что обычно люди верят только информации, поступающей к ним из источников, которым они традиционно доверяют. Поэтому если россияне привыкли слушать и смотреть новости на официальных российских каналах, любые «чужие» голоса у них будут вызывать подозрение. Если жители России верят власти как таковой и руководителям государства во главе с Путиным, то все, что говорят из Кремля, они будут считать правдой. И наоборот, информация, обнародованная другими – лицами, структурами или государствами, – будет считаться ложной.
В мировой практике эта проблема поиска эффективных коммуникационных каналов решалась по-разному.
Во времена Советского Союза, как известно, существовала целая система западных «голосов», пробивавшихся сквозь советские «глушилки» и доносивших до советских людей информацию свободного мира. Но будут ли сейчас россияне слушать условные «украинское» или «польское радио», или те же «Голос Америки» либо «Свободу»? Будут ли они слушать украинских или западных журналистов и экспертов? Вопрос открытый и на него нет однозначного ответа.
