Источник: EU vs Disinfo
Почему ложь имеет влияние в общественном пространстве? Одной из причин является то, что правда часто неясна, нестабильна. Люди предпочитают истории, которые помогают им избавиться от неуверенности. Когда год назад на мир обрушился COVID-19, некоторые искренне хотели верить, что это лишь такой вид гриппа. Может, чуть опаснее, но беспокоиться о нем не стоит. Субъекты дезинформации воспользовались этим. В то же время другие нарративы признавали опасность, но далее объясняли ее в рамках уже существующих убеждений, как угрозу со стороны глобальных элит, злых миллиардеров или Китая.
Ханна Арендт объяснила это явление в эссе 1971 года «Ложь в политике»:
«Именно эта уязвимость делает обман столь легким в определенной мере и столь соблазнительным. Она никогда не противоречит здравому смыслу, ведь все действительно могло случиться так, как говорит лжец. Ложь часто значительно правдоподобнее, более созвучна здравому смыслу, чем реальность, ведь у лжеца есть серьезное преимущество: он наперед знает, чего хочет и ожидает аудитория. Он подготовил свою историю для общественного ознакомления, тщательно выверив ее правдоподобие, тогда как реальность имеет склонность обескураживать нас неожиданным, к которому мы не были готовы».
Арендт объясняет, в чем великое преимущество лжецов. Однако в семидесятые два других выдающихся психолога, Даниел Канеман и Амос Тверски, также внесли весомый вклад в более глубокое понимание того, почему мы предрасположены попадаться на удочку этих удобных версий. Они показали, что мы, люди, настроены делать поспешные выводы. И кроме того, объяснили, почему мы ошибаемся, делая их.
Посмотрите, например, на изображение ниже. Оно заставляет нас верить, что эти линии разных размеров.
Источник: Иллюзия Мюллера-Лайера
Канеман и Тверски называли эти ментальные процессы «эвристиками», шаблонами восприятия, благодаря которым мы приходим к выводам. Эти шаблоны — врожденные, и мы следуем им автоматически, не осознавая этого. В результате мы ошибаемся, сами того не понимая.
Рассматривая эвристику репрезентативности, исследователи показали, как люди игнорируют известные вероятности и вероятные последствия, если на них влияет нарратив или история, которая представляет другой исход. Они также установили, и подтвердили многими исследованиями, что люди пренебрегают априорной вероятностью, предпочитая ей репрезентативные описания. Такое «конструирование» событий в репрезентативные истории, уже известные аудитории — именно то, чем часто занимается дезинформация. Например, на прошлой неделе мы заметили, что все дезинформационные нарративы, которые мы анализировали — от Украины до вакцин от COVID-19 — содержали одну общую черту: идею, что Запад планирует установить мировой порядок.
Одним из важных шаблонов восприятия является предвзятость подтверждения: тенденция искать, интерпретировать, предпочитать и вспоминать информацию так, чтобы она подтверждала априорные убеждения и ценности. В 2019 году мы писали о том, как предвзятость подтверждения может способствовать тому, чтобы дезинформация казалась правдоподобной.
Если предвзятость подтверждения является врожденной проблемой человека, представьте себе какое влияние имеют информационные пузыри. Исследования это подтверждают: предвзятость подтверждения усиливается использованием информационных пузырей, или «алгоритмов редактирования», благодаря которым людям предоставляется только та информация, с которой они вероятно согласятся, а противоположные взгляды исключаются. Люди забывают ценность противоречия.
Цена знания — неуверенность. Хотя наш мозг жаждет подтверждения, суть науки — в исключении ложных тезисов. В определенной мере это также касается демократии и журналистики. Все три сферы способствуют росту благосостояния человечества; но они также создают некую неопределенность, поскольку являются платформами для конкуренции за правду и власть. В отличие от лжи, как ее описала Арендт, они многовариантны, их исход не предопределен. Дезинформация использует эту неопределенность. В то же время дезинформация безжалостно порочит эти платформы, ведь пропагандисты больше всего боятся незавершенности. Это объясняет, почему в нашей базе данных (на английском) содержатся 436 примеров дезинформации касательно Джорджа Сороса. Как бывший ученик Карла Поппера, философа фальсифицируемости и ярого защитника открытых демократических обществ, он является идеологическим врагом.
Прокремлевские СМИ имеют собственный нарратив, противостоящий открытости: вечность. Нарраторы вечности не воспринимают прогресс — лишь бесконечный повторяющийся цикл смерти и возрождения. Тимоти Снайдер, историк, показал, что Кремль принял нарратив вечности. Вечность пригодится. Возьмем напряжение в Украине. Согласно прокремлевским СМИ, Крым является составляющей вечной России. Аналогично Донбасс по природе своей является российским.
Нарратив вечности, как мы демонстрировали ранее, требует нетерпимости к несогласным. Ставя под сомнение мнимую истинность нарратива, человек исключает себя из сообщества верных. Это помогает понять, как действуют прокремлевские СМИ. В сущности, они работают как «трибуна». Ее характеристики таковы: вертикальное взаимодействие, верность иерархии и всего два типа высказываний: похвала или осуждение. Политик-оппозиционер Навальный становится западным шпионом. Протесты против правительства подстроены иностранными субъектами. Если журналисты, специализирующиеся на проведении расследований, например, входящие в Bellingcat, получают неудобные результаты расследования, думать нужно не о самом результате, а нападать на них в общем, представляя их как фабрику фейков.
Мозг жаждет подтверждения, истории о вечности притягательны, а вот поиск правды — это тяжелая и запутанная работа. Так что остерегайтесь покоя. Цитируя Вацлава Гавела:
«Держитесь тех, кто ищет правду, и бегите от тех, кто ее нашел».
Источник: EU vs Disinfo
