Источник: EU vs Disinfo
Роман Доброхотов – известный российский журналист и главный редактор независимого интернет-издания The Insider. Его работа по разоблачению прокремлевской дезинформации, в том числе и в сотрудничестве с другими изданиями, принесла ему международное признание. Расследование химической атаки в Солсбери в марте 2018 года, проведенное The Insider совместно с Bellingcat, было удостоено премии за журналистские расследования European Press Prize 2019.
В этом эксклюзивном интервью Роман делится своими размышлениями о характере дезинформационной кампании в России, рассказывает о том, какой отклик его работа встречает в России и за ее пределами, а также объясняет, почему не очень боится за собственную безопасность.
Дезинформация vs. пропаганда
– Давайте начнем с того, чтобы определиться с терминологией. Какой термин вы предпочитаете: пропаганда, фейки, дезинформация? Какой–нибудь другой? Ипочему?
– Дезинформация и пропаганда – это два совершенно разных явления. Пропаганда высвечивает выгодные для власти события, в то время как дезинформация – это именно вброс неправды. Дезинформация, как правило, умышленная – то есть, это целенаправленные вбросы, когда распространяющий дезинформацию человек точно знает, что обманывает читателей или слушателей.
Этот термин получил распространение после холодной войны, и взят он именно из советского лексикона. Это в значительной степени советское понятие, которое употреблялось не только в контексте медиа, но и в контексте работы КГБ: проводились дезинформационные кампании, существовали специальные подразделения КГБ, которые профессионально занимались именно дезинформацией – кстати, они и сейчас существуют, просто в другой форме. В ГРУ до сих пор есть структуры, чьей задачей совершенно официально является проведение дезинформационных кампаний.
Советское идеологическое наследие
– Вы считаете, что ситуация в России особенная, и что в других странах ничего подобного нет? Или все-таки можно сравнивать ситуацию в России с ситуацией где-нибудь еще?
– Ее можно сравнивать с ситуацией в тех странах, которые тоже относятся к советскому идеологическому наследию, – как Китай, например, который много очень позаимствовал у СССР.
В разных авторитарных странах тоже может существовать нечто подобное, даже если они не заимствовали советский опыт: сама логика существования такого рода государств в современной информационной среде подразумевает, что нужно не только ограничивать своих граждан в информации, но и распространять порочащую информацию о врагах и выгодную информацию о себе.
Осажденная крепость
– А сегодня какой или каким целям дезинформация, по вашему мнению, служит? Если можно обобщать?
– Основная цель – это опорочить противника или внести разлад в стан противника. В принципе дезинформация – это военное понятие: когда в тыл врагу ты бросаешь какие-то пропагандистские и дезинформационные листовки, ты подразумеваешь, что это часть «информационной войны».
Как раз Кремль очень любит говорить об «информационной войне», чтобы легитимизовать военную терминологию и оправдать тем самым дезинформацию: мол, мы не просто освещаем события, но мы участвуем в «информационной войне», где все средства хороши.
И вот тот же Китай, хоть и является тоталитарной страной, но все-таки там нет такого ощущения войны с Западом, по крайней мере, сегодня. Там сама пропаганда не описывает положение Китая в мире как некоторую ситуацию войны, не утверждает, что страна сейчас в окружении врагов – у них другая повестка, что, дескать, они сами по себе, у них древняя культура, они большая страна и так далее. То есть, они рекламируют себя в более позитивном контексте.
Первой ассоциацией с российской ситуацией будет скорее Северная Корея, которая как раз исповедует идеологию окруженной крепости: они тоже любят хакерские атаки, дезинформационные кампании, оголтелую пропаганду.
Международные расследования
– Вы долго занимались журналистскими расследованиями дела Скрипалей. Можете привести пример того, как вы разоблачали фейки и другие проблемы, и к чему эти разоблачения привели? Т.е. имели ли такие разоблачения когда-нибудь конкретные последствия?
– «The Insider» занимается расследованиями с 2013 года, соответственно там огромное множество самых разных историй, с самым разным резонансом.
В случае российских историй регионального характера мы знаем, что после наших статей были заведены уголовные дела в отношении всяких жуликов. Такое редко, конечно, происходит, но такие примеры есть. Это по социальной тематике обычно, когда мы, например, про детдома писали – там власти озаботились этим.
Есть темы политические, там понятно, что не может быть никакого движения, поскольку тогда это было бы не авторитарное государство, если бы оно реагировало.
Есть международные расследования, они, конечно, имеют самый большой эффект, поскольку речь идет о чем-то, что происходит в странах Запада, и там демократические правительства охотнее реагируют на шумиху в прессе, внимательно читают все, что публикуется, и пытаются как-то исправить ситуацию.
Например, когда мы увидели, что тот же самый участник, что и в Солсбери, был также в Польше и в Болгарии, когда отравили бизнесмена Гебрева, то после этого спецслужбы обеих стран начали сотрудничать друг с другом, обмениваться информацией и поняли, что речь идет о какой-то стратегии российской, а не просто это два случайных эпизода.
Таких примеров много, в Испании сейчас местные правоохранительные органы тоже воспользовались информацией, которую мы предоставили по ГРУ-шникам, которые там путешествовали в Барселону.
Но не всегда эта реакция очень сильная и такая, которую мы ожидали – например, в Германии после того, как мы доказали, что убийца был связан с российскими спецслужбами, расследование, тем не менее, не вышло на политический уровень, и они пытаются до сих пор замять это дело и расследовать его так, как если бы это был просто криминальный инцидент.
Так что демократические страны тоже разные, и в разной степени смелые, но мы не жалуемся на отсутствие резонанса несмотря на то, что наше медиа довольно небольшое. В целом мы видим по цитируемости, по влиятельности – реакция достаточно сильная.
В документальном фильме “Factory of Lies” (“Фабрика лжи”), вышедшем в 2018 году, Роман Доброхотов фигурирует как один из российских журналистов, расследующих скрытые процессы организации дезинформационных кампаний в России
Конкуренция с дезинформацией
– То есть, вы считаете, что журналистские расследования и разоблачения могут представлять значимую угрозу для дезинформации? Или составлять ей конкуренцию?
–У нас есть отдельный проект «Антифейк», который посвящен именно дезинформации и пропаганде, где мы мониторим и разоблачаем фейки, и это именно направлено на противостояние, конкуренцию, если хотите, пропаганде.
– Для кого вы пишете, например, о Солсбери? Вы наверняка, как журналист, представляете себе своего читателя – кто он, кто она?
– Мы видим по демографическим критериям – пол, возраст и региональное местонахождение читателя – что все это достаточно ровно и распределено по России примерно так же, как распределено по читаемости нашего сайта. То есть, соотношение мужчин и женщин, старых и молодых людей будет примерно таким же, как в среднем по России. Понятное дело, что больше читают из крупных городов, но в крупных городах и живет больше людей, поэтому не вижу здесь каких-то отклонений, и мы не пытаемся выделить какую-то ядровую аудиторию и именно на нее рассчитывать тексты.
Конечно, мы понимаем, что в среднем читатель «The Insider» будет чуть более образован, продвинут, прогрессивен, чем читатель какого-либо обычного сайта. Зачем людям открывать «The Insider», если наши статьи их будут злить? Поэтому оно происходит само собой, мы не ориентируемся на какой-то либеральный круг, в отличие от, например, Граней.ру, которые сейчас перешли к вещанию в таком стиле, что называют российских полицейских «карателями» в своих заголовках, и так далее – мы стараемся быть нейтральными в своем языке и в том, как мы работаем.
Поэтому – да, я думаю, что любой гражданин России в целом является нашей целевой аудиторией, если он идеологически далек – что ж поделать, может быть, он прочитает новость и перестанет быть идеологически далек.
– Что вы можете сказать о своих методах разоблачения дезинформации?
– Например, есть расследования того, кто руководит пропагандой. Вот завтра у нас будет, среди прочего, текст про это, про Костина, про то, как в Администрации президента провокацию против Навального делают – то есть, это одна история.
А совсем другая история – это просто мониторинг фейков и их разоблачение, то есть, фактчекинг – это совсем разные вещи, этим занимаются в «Инсайдере» разные люди, и они требуют совсем разных приемов.
«Разоблачитель отравителей». Портрет Романа Доброхотова «Радио Свободы».
– Последний вопрос, более личный, думаю, вас часто об этом спрашивают. Вы не опасаетесь за свою безопасность? Вы не думали о том, чтобы перестать заниматься расследованиями фейков и дезинформации, как-то сменить профиль?
– Я ездил сейчас в командировку в Америку, где у меня три дня подряд было в среднем по десять встреч – и в течение этих трех дней только один вопрос повторялся постоянно, шел первым на всех встречах, именно этот: не опасаетесь ли вы за вашу безопасность, и как вы вообще из России можете это делать.
Я думаю, что журналисты по сравнению с активистами и даже с членами некоммерческих организаций находятся в привилегированном положении, поскольку мы не видим таких массовых репрессий в отношении журналистов, как, например, в Турции, где сотни людей оказались за решеткой – я уж молчу про страны вроде Китая и так далее, Ирана, Египта.
Только в регионах журналистам очень сложно работать, поскольку там ценность человеческой жизни еще ниже. Там мы видим больше убийств, нападений, арестованных журналистов. В Москве пока не особо трогают, так что я не вижу поводов для переживаний.
Но все познается в сравнении, риски рискам рознь. Одно дело если бы я жил в Швейцарии, тогда я, может быть, подумал бы еще, стоит ли браться ли за какое-то опасное расследование или нет, но мы живем в России и за плечами опыт, родительский, который я хорошо помню, Советского Союза. И по сравнению с этим сейчас все-таки, во-первых, риски меньше, чем были тогда, грех жаловаться, это уже не такая тоталитарная страна, а во-вторых, даже если они и будут большими – ну так что же теперь, иногда приходится рисковать, что поделать, такая работа.
«Пропаганда создает культурный ров между Россией и Европой»: Павел Каныгин – журналист, занимавшийся расследованием крушения лайнера MH17 для «Новой газеты». В эксклюзивном интервью он делится своим опытом противостояния распространяемой государством дезинформации. Первая статья в нашей серии портретов.
Источник: EU vs Disinfo
